Sunday, April 5, 2009

Посвящение Иосифу Бродскому

В розарии плененных волн
Над слоем гибким созерцайя,
Рождается мгновением глагол,
Ни песни, ни огня еще не зная.

Безмолвно в прибранной груди.
Во внешнем - мгла и пена.
Всплывают мутные нули.
Нисходят серые пелена.

Зеленных трав измученный гротеск
Холодная струя спешит…
Век не осознанный оставит блеск
Недостижимых видимых вершин

В невидимом по прежнему темно
Под снежной нежностью падучих звезд.
Я говорю изысканно земно,
Не забывая приговор небес.

И лавра ветвь, доведшую до дрожи
И рукотворный памятник – и что же?

На каменный алтарь все перья не уложишь…
Для всесожженья “Я “ не слишком прост.

Улыбка Джаконды

Мы варили варенье, и гипс мешали у синей лампы. Собирали в саду каменья и складывали у рампы. А потом выходили на сцену и, из ямы, слышали голос. И не знали, что на нам на смену является глиняный Колос. Проходя по бульварным причалам, мы не знали, что рядом твориться. Раззевалось горло Тартара, мы же думали, где напиться. Как стреноженные буфаметы на скамейках грязных сидели. Поджигали свои сигареты. Пили пиво и рыбу ели.
Где же ты, та Прекрасная дама, что глядишь на меня не игриво? Заблудившись около Храма, обрываю гибкие ивы, чтобы сделать корзину для хлеба. Чтобы сделать корзину для рыбы. Чтобы вывести в звонкое небо шар воздушный на белых крыльях.
Что глядишь на меня как со сцены? Что стоишь предо мною как свеча? Взгляд твой нервный - истертое время, луч пронзающий чашу антенны, - мне внушает кушать улыбку, как вкушают утренний чай. Сладкий пудинг со сливочным маслом.
Где же ты та Прекрасная дама, что воскресших не ведаешь истин? Проступивших на листьях бумажных, слов измятых, измытой посуды. В свалке времени и пространства. В тени Веры, Любви и Надежды.
А над всем этим дымом и пеплом возвышается в гипсе и тлене та, единственная, что ослепла, чтобы Мастеру сеcть на колени.

Wednesday, January 23, 2008

ЖИДКОСТЬ ЖИЗНИ

Жидкость жизни -антонов огонь.
Вдоль околицы гармонь.
каждая нота - звезда,
да в санях езда
на последний двор.
Стоишь селенья на краю,
смотришь с верхних гор
на зарю.
Слышишь пение птиц
с пожелтевших страниц.

По обрезу листа в облацах за спиною очаг и жена.
Пред очами невесты в звездных венцах, и кубок вина.

Tuesday, January 22, 2008

Вечерняя комната

Кленовый лист на простыню положен.
Бубновый туз и яблоко без ножен.
В спокойствии величья карусельном,
Где лошади на птиц похожи,
А птицы на стихи растений
Приходит месяц бронзовый и гибкий.
Змеею той, что называется иначе
Но расцветив порожние бутылки,
Свой отсвет в зелени стекла не спрячет.

Вот яблоко наполнило собою
Предательство, и грех, и туз бубновый.
Над бликом лунным разверсталось Слово.
И вереском запахло и сосною.

Saturday, December 29, 2007

Когда он прийдет к тебе в белых одеждах

***


Когда он прийдет к тебе в белых одеждах

И спросит “Где твое небо?”

Ты подашь ему спелое яблоко

“Что это ?“ - спросит Он,

“Это яблоко" - ответишь ты.

Когда он прийдет к тебе в черных одеждах

И спросист “Где твоя земля?”

Ты достанешь из кармана ключи.

“Что это ?“ - спросит Он,

“Это ключи - ответишь ты.

Когда он прийдет к тебе в пурпурных одеждах

И спросит “А где ты?”

Ты укажешь на белый лист бумаги

“Что это ?“ - спросит Он.

"Это Я" - ответишь ты.


Я БЫЛ ПРИСЛУШИВАЮЩЕЙСЯ ТИШИНОЙ

Я был прислушивающейся тишиной...

Ты была плеском весел.

Я был пастушичьей тишиной...

Ты была колокольчиком дальним.

Я был ожидающей тишиной...

Ты была криком птицы.

Я был умирающей тишиной...

Ты была плеском весел